Сергей Лукьяненко - Глубина [сборник]
Но ведь если бы Темный Дайвер не подставил вместо себя Падлу и Ромку — пацан был бы жив…
— Я попробую, Вика… — сказал я, заставляя губы разжаться. — Я, честное слово, попробую.
В метро было людно. Я отвык ездить в часы пик, что ни говори. Стоял у самой двери, между бомжеватым стариком, заранее усталой женщиной и мрачным тинэйджером, закупорившим уши плейером. Вряд ли я выглядел лучше их… ну, исключая, конечно, старика в грязном пальто. В меру затрапезный вид, помятое, бледное лицо, напряженный взгляд.
А ведь это страт, социальный срез общества. Стоит, конечно, добавить еще нувориша вроде Чингиза… но они в метро не ездят. Но и без таких неплохо. Старик, которому уже все равно… Женщина, привычно тянущая какую-то унылую лямку… Мальчишка, не желающий видеть и слышать ничего вокруг…
Ну и я, конечно же.
Не столько вынырнувший дайвер, сколько свежевсплывший утопленник. От старика — равнодушие к своему бренному телу и внешнему виду. От женщины — усталость, только не из-за пребывания за прилавком или в конторе, а по собственной глупости. От подростка — пробки в ушах… когда дело касается реального мира.
Чего не хватает нам всем, чего? Здесь, в настоящем мире? Я не верю в то, что плохих людей больше, чем хороших. Я не верю в то, что мы слабее. Я не верю, что каждый желает каждому зла. Да, можно привести сколько угодно примеров против. Убийцы, психопаты, дегенераты, просто хамы, эгоисты и подлецы. Полно их в мире. Но все равно они в меньшинстве — иначе мир давно превратился бы в окровавленную мясорубку…
«Разве он еще не превратился?» — спросил я сам себя.
Нет. Наверное, нет. Иначе крепкий паренек пинал бы валяющегося на полу старика, изгоняя из мира старость и грязь. Женщина подхватывала бы монетки, высыпавшиеся из карманов жертвы. Все остальные пассажиры заключали ставки — на какой минуте старик испустит дух.
А я сидел бы дома, в шлеме и комбинезоне, слабо подергиваясь в кресле, в то время как в райских дебрях Диптауна гурии ублажали бы мое виртуальное тело…
Ведь все-таки я еду сейчас к Чингизу не потому, что беда грозит лично мне. И мальчишка плюнул бы мне в лицо, а женщина влепила пощечину, услышав мои мысли.
Даже не потому, что эти мысли — лживый бред. Паренек брезгливо морщится, когда его взгляд падает на старика. А для женщины, явно немалая сумма те два доллара в день, что я не задумываясь отдаю фирме «Ньюком-порт» за право ходить в глубину.
Вот только есть во всех нас что-то еще, помимо звериного оскала, помимо бодрых животных инстинктов и веселого гогота. В ком-то больше, в ком-то меньше. Но все равно есть во всех. Барьером между зверем и человеком. Крепкой решеткой, которую можно пилить или вкопать поглубже — как хочешь. Мостом над пропастью.
Я не знаю, когда не станут нужны эти решетки. Может быть, и впрямь, лишь когда козленок возляжет рядом с барсом.
Только если бы я верил, что они навсегда, — еще вчера бы взял подаренный Дибенко пистолет и пошел наводить в Диптауне свои порядки.
Дверь мне открыл Чингиз. Чисто выбритый, подтянутый, в джинсах и клетчатой байковой рубашке.
— Проходи, — без всякого удивления сказал он.
— Не разбудил?
— Нет. Я всегда встаю рано. Это Пат и Падла спят до полудня.
Из-за спины Чингиза вышел ретривер. Я протянул руку любопытному Байту, пес ткнулся носом в ладонь и по-свойски потерся о мою ногу.
— Пошли на кухню? — предложил Чингиз.
— Пиво? — подозрительно спросил я.
— Нет, думаю, кофе. Кофе с коньяком. Или с рижским бальзамом. Ты любишь рижский бальзам?
— Конечно. Как положено любому бывшему советскому человеку.
Видимо, судьба у меня сегодня такая — пить кофе…
На кухне с наших прошлых посиделок ничего не изменилось. Совсем. Даже пустые бутылки из-под «Жигулевского» присутствовали, только я очень сомневался, что они те самые. Падла, похоже, пиво пьет как воду.
— Сейчас…
Растворимый кофе Чингиз явно презирал. Кофеварки — тоже. Я сидел и смотрел, как он засыпает в маленькую ручную кофемолку горсть зерен — «Коломбо», от «Московской кофейни на паях», неторопливо, аккуратно мелет…
— Ничего, что кофе наш? — спросил Чингиз. — Некоторые кривят нос, но… действительно хороший кофе, правильно обжаренный. Я не покупаю импортных товаров, если есть достойные отечественные заменители. — Он подумал секунду и добавил: — Только вот редко они находятся…
— Ничего. Я сам такой пью.
Хорошо быть богатым. Можно и повыпендриваться.
— Чингиз, на чем ты деньги делаешь?
— Компакты, — спокойно ответил Чингиз. — Пиратские компакты. Сидишники, ДВД. «Виндоус-Хоум» за пару долларов, свежие игры, сборники программ… Когда ты идешь на митинский радиорынок или просто подходишь к лотку — ты отстегиваешь мне немножко денег. На кофе.
Он высыпал молотые зерна в турку.
— Вот я сейчас тебе и компенсирую этот позорный факт…
— Ясно.
— Переводы игр… если игра нравится, я порой и сам этим занимаюсь. Если нет — отдаю ребятам. Иногда Пату. Ему хочется самому зарабатывать…
— Теперь понятно, кому я обязан дешевыми шуточками. «Ваш корабль пристал к острову сирен, те пели „Депеш Мод“, так клево, что часть команды дезертировала».
— Это точно не Пат, он «Депеш Мод» не любит…
Чингиз разлил кофе по чашкам. Достал и поставил на стол бутылку рижского бальзама, маленькие серебряные рюмки.
— Ты как будешь, в кофе или отдельно? Я обычно отдельно.
— Я тоже.
Мы оба невольно усмехнулись.
— Удачи нам… — Чингиз поднял рюмку.
— А мне? — мрачно донеслось с лестницы. — Ты, что ли, Леня?
Падла стоял, почесывая живот, близоруко щурясь.
— Опять очки потерял? — спросил Чингиз.
— Не потерял. Я помню, они где-то в квартире… кажется.
Подтягивая свои чудовищные сатиновые трусы, Падла уселся рядом.
— Кофе в турке, бери, пока не остыл, — посоветовал Чингиз.
— Нет бы налить старому другу… совсем стыд потерял… — буркнул Падла и потянулся к плите. — Вот придут тебя раскулачивать, слова поперек не скажу!
Он крякнул, торжествующе бухнул турку на стол. Поискал глазами чашку, вздохнул, отхлебнул прямо так. Плеснул в кофе бальзама. Изрек:
— Лепота… что ни говори… Чингиз, я у тебя, наверное, до весны поживу. Хорошо?
— А если я скажу нет, ты, можно подумать, уедешь.
— Нет, конечно. Ты мне должен. Червонец. Еще с баржи.
Чингиз ухмылялся. Чингиз веселился от души.
— Ничего я тебе не должен. Ты мне червонец честно проиграл. Ты не уложился в срок.
— Уложился, ты поздно выключил секундомер! — рявкнул Падла. — Вот на что только эти бизнесмены не идут, чтобы денег нахапать… нет, ты глянь на него, Леня!
— А что это за баржа? — спросил я. — Уже сколько раз слышал…
— С баржи той пошло все хакерство российское! — торжественно сказал Падла. — За хакеров!
— И за дайверов, — поднимая рюмку, добавил я.
— «Экстишку» мы сперли тогда, — сказал Чингиз.
— Не сперли! Позаимствовали! Мы же ее честно вернули!
— Да, через четыре года. Кстати, зря. Надо будет выкупить… если жива еще. Пусть стоит старушка, будем иногда в «Диггера» играть.
— «Диггер»… — мечтательно сказал Падла. — Да…
— Собиралась там компания… начинающих программистов. На старой, стоящей на приколе барже. Вокруг единственного компьютера. — Чингиз улыбнулся, явно вспоминая что-то свое. — Учились. Всему. Пили дрянное пиво, дрянной кофе, ели трехкопеечные булочки и котлеты из опилок… Хорошо было. Правда, Тоха?
— Правда, — кивнул Падла. — Только у меня тогда «харлея» не было. «ИЖ-Юпитер». А так — хорошо.
Он шумно втянул в себя кофе. Вытер рот тыльной стороной ладони.
— Ну… братцы-кролики. Что делать-то будем?
— А зачем что-то делать? — ответил Чингиз вопросом. — Помешать Дибенко распространять программу — не в нашей власти. Самому ее распространять… да, я понимаю, как будут улетать диски с программой, позволяющей создать свою бессмертную копию в виртуальном мире. Но знаешь, мне на жизнь и так хватает.
— Что Дибенко намерен делать с программой? — спросил у меня Падла.
— Не знаю. — Я пожал плечами. — Можно попробовать спросить. Вдруг и ответит честно.
Чингиз вздохнул:
— Программы такого рода, на разработку которых ухлопано море денег, над которыми трудились десятки специалистов, не кладут под сукно. Это вообще невозможно. Весь вопрос в том, когда ее выбросят на рынок.
— Темного Дайвера надо спрашивать… — сказал я. — Чего он хочет…
— Придет он. — Чингиз прищурился. — Куда денется…
— Приветики…
На кухню зашел Пат. Заспанный, протирающий глаза, в джинсах и босиком.
— Чего вы так рано… — открывая холодильник, буркнул он. Замер на миг, высматривая добычу, потом вытащил коробочку йогурта и плюхнулся за стол. — Орете тут, на весь дом слышно…
